Георгий с его склонностью к экстравагантным поступкам может увлечься этой затеей. Но им то что делать — коронация в Екатеринбурге?! Аж в жар бросает как представишь организацию торжеств в этом медвежьем углу!

У ворот особняках послышался шум. Черт — неужто пьяный ломится как две недели назад — когда пара купчиков перепутала двери напившись до положения риз?

Но дело обстояло совсем иначе.

Как оказалось прибыл курьер с Санкт-Петербургского телеграфа и привез срочную телеграмму.

Прочтя ее Воронцов — Дашков глубоко задумался. Затем сделал два дела.

Во первых отдал распоряжение стоявшему в дверях лакею принесшего телеграмму — собирать чемодан. Во вторых — воспользовался новомодным изобретением — телефоном.

Этим вечером Сергей Юльевич заработался допоздна. Нужно было разобраться с поглощающим массу сил сибирским проектом. Да еще визит Груббе присланного вдовствующей императрицей к недужной супруге и долгий разговор — совсем не обнадеживающий к сожалению.

Поэтому звонок телефона его не разбудил.

— Господин Витте? — прозвучало в трубке. Это говорит Воронцов-Дашков.

Я позволил себе столь поздно вас побеспокоить но дело не столь простое. Скажите — Государь не сообщал вам ничего о своих планах касательно пребывания во Владимире?

— Нет — господин министр — ответил несколько растерянный Витте. Мы с Его Величеством осматривали Коломенский завод но инициатива посетит Владимирскую губернию была исключительно волей Георгия Александровича. Право же не знаю… Сквозь треск в мембране Витте ощутил какое то непонятное напряжение.

— Дело в том Сергей Юльевич что сейчас мне была прислана телеграмма от Кауфмана — о том что монарх желает меня срочно видеть. Право же я несколько обеспокоен…

Витте ощутил вдруг непонятный липкий страх…

Позавчера на совещании у Плеве тот жаловался что распространяются разными сомнительными людьми слухи — что некие «старцы» предсказали — мол царствовать молодому императору недолго.

А еще — жалобу лейб-медика высказанную как раз сегодня — дескать у Георгя Александровича слабые легкие — а он себя не бережет и катается зимой туда-сюда.

Витте утер лоб.

Он — вознесенный на свой пост волей Георгия знал что зависит от его милости и только от нее. Если что приключится с монархом — ему не будет места в верхах. Это в лучшем случае — ибо уж точно ему не простят ни Посьета ни прочего…

Но что будет с Россией при очередном междуцарствии? При юном Михаиле — великие князя оттеснят вдовствующую государыню от дел правления — а уж как эти августейшие отпрыски умеют договариваться и какой раздрай учинят… А какое будет впечатление в народе?!

— Позвольте Илларион Иванович я протелефонирую вам позднее! — произнес он и отключился.

— Центральная — осведомился он покрутив ручку «эриксона»- соедините с номером четыре-пятнадцать.

— Позовите господина Плеве — бросил он когда на том конце взяли трубку.

— У аппарата!

— Эт-то Витте, — чуть заикаясь сказал министр. Простите великодушно, Вячеслав Константинович, — но только что мне позвонил министр императорского двора — он получил срочную телеграмму из Владимира, от господина Кауфмана. Его Величество срочно вызывает к себе Иллариона Ивановича.

— Вы тоже едете? — спросил Плеве — тон был сух и озабочен.

— Да конечно — зачем-то соврал он. И понял тут же что не соврал — ехать придется.

В общем, — вы не можете сейчас связаться с губернатором владимирским и выяснить — все ли в порядке? Витте сделал паузу… с царствующей особой.

Плеве не стал ворчать или недоумевать.

— Хорошо — Сергей Юльевич — я распоряжусь.

Вероятно Плеве как новый человек тоже беспокоится — если не за державу то за себя.

(Витте по старой университетской привычке полицейских не то чтобы недолюбливал, но относился с некоторым подозрением).

Звонок прозвучал через час с небольшим.

— Сергей Юльевич! — прошуршал в мембране голос министра внутренних дел. Только что пришла телеграмма из Владимира. Все слава Богу в порядке — не считая того что государь сменил губернатора.

«Неужели тот проворовался так что это стало видно на второй же день?» — невольно удивился Витте.

Покачав головой, он перезвонил Воронцову-Дашкову.

— Вы уверены что все благополучно? — зачем то переспросил министр двора. («Самому что ли было трудно, Илларион Иванович с Плеве связаться?» — желчно бросил Витте про себя).

— Так мне сообщил Вячеслав Константинович — думаю оснований сомневаться нет…

И еще — я полагаю мог бы посодействовать вам в исполнении царского поручения, — продолжил он. Я распоряжусь чтобы вам был предоставлен мой служебный вагон. — Буду весьма благодарен!

Еще пять минут ушло на то чтобы созвониться с Московским вокзалом и распорядится насчет вагона и отдать распоряжение слуге… А еще облачится в вицмундир.

— Ваше Высокопревосходительство, — в комнату заглянул камердинер недавно нанятый — немолодой чуть прихрамывающий — отчего и лишился места у князей Белозерских (А Витте вот подошел — ему ж не танцевать с ним).

— Извозчик у дверей ожидают.

Влезая в тяжелую шубу, Витте подумал — что еще готовит ему судьба? Определенно поездка обещает быть интересной. И царствование тоже.

Глава 2

Вагон министра путей сообщения катился в хвосте поезда «Петербург-Москва». Он даже не имел прямого сообщения с другими вагонами.

Это был запасной вагон Посьета. Приняв дела Витте решительно переделал его по своему вкусу. А именно — выкинул оттуда все те как он выразился железнодорожные игрушки до которых был охоч бывший адмирал. Все эти печи всевозможных систем из Германии и Швеции, разные приборы, для измерения скорости; телеграфные аппараты — две штуки. Они адмиралу особенно нравились. И что с того, возражал он, — что на ходу нельзя было послать телеграмму — но зато на стоянке можно быстро подключиться к линии и отправлять депеши не выходя из поезда. Все это делало салон-вагон несколько похожим на корабельную рубку — видимо поэтому старый моряк и собирал эту странную коллекцию. (Вот подобное добро, кстати, перетяжелив тот вагон, во многом и способствовало достопамятной катастрофе). В вагоне находились два купе-кабинета — одно большое во весь торец, и поменьше — которое сейчас занимал Воронцов — Дашков — для министра и его помощников, туалетные комнаты, купе для адъютантов и камердинеров, и крошечный гардероб и салон с диванами и круглым столом…

Сейчас министерский вагон населяло девять человек.

Проводник, его помощник и охрана в лице трех железнодорожных жандармов — странно молодого подпрапорщика и двух усатых унтеров (сидели в купе для прислуги и дежурных офицеров). И четверо пассажиров — два министра и их прислуга — камердинер Воронцова — Дашкова и лакей Витте (составляли компанию стражам).

Министр императорского двора изучал документы — придуманные подчиненными в преддверии грядущих торжеств.

«Кортеж открывает сотня пеших казаков лейб-конвоя, с обнаженными саблями. Во главе их шествуют два трубача в ливреях… За ними следует сотня кавалергардов вооруженная саблями и пиками; с чепраками вышитыми золотом. Затем должна двигаться часть свиты принцессы Орлеанской, а с нею, в качестве почетной охраны, восемь солдат лейб-конвоя.

За ними следует гоф-маршал, возглавляя шесть обер-церемонимейстеров в камзолах из синего атласа, украшенных серебряными галунами. За ними двенадцать камер-лакеев в ливреях цветов герба Орлеанского дома с серебряными и золотыми галунами. Чепраки лошадей следует украсить золотым шитьем и жемчугом, а серебряные стремена — изумрудами и рубинами… Четыре трубача с серебряными трубами и в расшитых золотом перевязях следуют за ними…»

Воронцов-Дашков с тяжким вздохом отложил бумаги… И стоит ли так вникать в идеи подчиненных и ломать голову если все это запросто может быть отменено?